| ... |
|
|
ПЕЧАТЬ.ИСТОРИЯ
Далеко видно земли с холмов, что у города Гелань. Река, за рекой – отраженья реки, и опять – земли… земли. Земля бесконечна повсюду. Я помню: когда-то здесь было горящее небо, и я был частицею пламени, что им все небо пылало. Теперь же – земля под ногами, и люди… Еще помню я: ты летала! Так самые смелые птицы над морем Эланера нынче не смеют летать. Так в вечном Пространстве лететь не посмеют кометы и камни; и элы, горящие знанием, так не летают.
И красок тех нет в этом мире у омошь, нет красок, которыми крылья твои отливали, когда мы с тобою кружили вокруг Ариали, когда мы творили, черпая из Веера части творений.
Не так в лучах солнца поют драгоценные камни, не так дразнят свет капли всех на земле водопадов, не так вылетают огни из оживших вулканов, не так льются птицы своим оперением чудесным, не так поджигают закаты застывшее в нашей печали овальное небо чужого нам мира земли – нет, не так!
Далеко тому красок набору, что мир человека им дышит, до волн ослепляющих спектров от крыльев твоих, да, я помню!
Я помню, как Ильтониэль, та, что светлой была, все запреты нарушить решилась.
И в мире, что именем Кроспум, живя среди Тэлу, и им даря жизнь и огонь, полюбить она темного всей светлой Сутью своею посмела.
Да, Ильтониэль, да, я помню тебя, и любовь твою помню! Я помню, как пела ты мне среди темных ветвей силуэтов, и Тэлу не смели приблизиться к нам, говоря: «Это боги спустились с небес к нам, и там, меж деревьев они: Он и рядом Она, и поет Она, значит и мир наш жив будет, пока Ее песня звучит для Него.»
Все песни Эланера и все мелодии Круга Миров не сравнятся с той песней, что слышал я от Тебя, моя Ильтониэль!
И несли, словно дети миров, Тэлу чаши, в которых держали они белых змей – это символ был наш с тобой: чаша как Тьма, что во мне, и змея как тот свет, что пылал в тебе вечно со дня появления омошь.
И ты пела, летала, смеялась, и пела, и я, словно нет здесь земли, я летал с тобой рядом, и жил…
Суть нельзя изменить, можно лишь позабыть ненадолго, на время. Отступит вода, уйдут волны, и в миг тишины и отлива беги по песку и кричи от восторга… недолго. Десятикратно вернется вода, и закроется волнами небо – тогда берегись: нет от Сути твоей, что вернулась к тебе, ни спасения, ни бегства!
И ты выбрала шаг, что ни Сила, ни Сущность, ни даже огонь Ариали не в силах назад обратить – пыль земель часть тебя сохраняет в себе.
И, видишь, я в гневе и боли бью землю мечом Ариали, крича бесполезно: «Верни, смерть миров, мне любовь мою, только верни!»
Но Свету по Сути его, Тьме же небо на тысячи взглядов назад, к Этаэлу, и нет нам иного.
И пылью земель всех иллимов клянусь я:
Я СЕРДЦЕ СВОЕ, И ОГОНЬ, ЧТО ГОРИТ В НЕМ,
ОТДАМ ЗА ВОЗМОЖНОСТЬ СВОБОДНО ЛЕТЕТЬ И ГОРЕТЬ С АРИАЛИ!
Я СДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТОБЫ ВНОВЬ ЭТАЭЛ НА ПРОСТОРАХ МИРОВ,
НАПОЛНЯЮЩИХ КРУГ, ЗАСВЕРКАЛ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ!
Я МЕЧ ПОГАШУ ЛИШЬ ТОГДА, КОГДА КАНЕТ ПЕСЧИНКА ПОСЛЕДНЯЯ
МИРА ВРАГА В БЕСКОНЕЧНОСТЬ ЗАБВЕНЬЯ, И ОГНЕННО-СИНЕЕ ПЛАМЯ
РЕКОЙ ПРОТЕЧЕТ В ВОЗВРАЩЕННОМ ДЛЯ ВСЕХ ЭТАЭЛЕ!
Я БУДУ ЛЕТЕТЬ, И ИДТИ, И ПОЛЗТИ, И КАРАБКАТЬСЯ –
ТОЛЬКО ВПЕРЕД, ТОЛЬКО К ЦЕЛИ!
И НЕ ОСТАНОВИТ НИКТО МЕНЯ, И НИЧТО НЕ ИЗМЕНИТ МОЙ ПУТЬ!
Может быть, когда вновь Ариали увижу, даст Сущность возможность вновь встретить тебя, вновь стать частью тебя, вновь тонуть в твоих крыльях, в глазах твоих, Ильтониэль.
А пока – только пыль, и земля, и овальное, грязное хмурое небо Эланера всюду, и омошь…
А пока – ты созвездьем горишь в Миров Круге – там семь звезд с твоим именем, Ильтониэль.
И одна из них, та, что зовем мы теперь Элиола, дарит жизнь тому миру, где Суть Тьмы нашла временный дом – там живет Лтатаил, иллим Сути моей, иллим Тьмы.
Летя небом оттуда к Эланеру вижу тебя я в Пространстве, и вновь повторяю я клятву свою, и опять вспоминаю ушедшее:
мир, жизнь, полет, и любовь.
ЭлиИльтониэль, тлиомнаэ!
ПЕЧАТЬ.ЛЮБОВЬ ТЬМЫ
О любви говорите все вы, омошь?
Вы даже мне о любви говорите ? ? ?
Да, говорить о любви омошь любит;
о ней говоря, он способен сменить свою лень на поход в места с пищей и счастьем, но лишь сохраняя в себе тишину, говорит о любви…
да, я знаю, о чем говорите…
Разговоры я слышу повсюду меж омошь, говорите о том вы, о чем не дано всем вам знать, и не будет доступно понять вам, и часто, так часто о том говорите!
Вот – разговоры пусты ваши, словно то место, где так ничего никогда не решилось, исчезнув;
так и не явившись, случилось от тех времен до времен, когда не считали жизнь временем, не строилось, и звучало как вращение и скрежет тележки, нагруженной доверху глупым, пустым, бесполезным, давно, четырежды брошенным хламом, опилками, пыли частями,
просыпавшихся на древесину гниющих, но все еще сильных обломков мгновений из детства, все спутав, и сказками разных пород о собратьях окружив себя,
омошь опять о любви говорит… говорит…
но только любви настоящей у омошь ни в деле, ни в слове – нет нынче и больше не будет, иначе зачем бы в руке у меня гордым пламенем меч прочертил от Элиолы к Эланеру путь…
Я бы прочь летел, возвращения к дому дождавшись сквозь всю бесконечность;
Здесь мир мы иллимом зовем; да, здесь разумные есть: омошь, амонаэ, и те, кого люди считают богами, равняясь на них словом таким, что бессильно у омошь,
но, вот так: никогда и никто о любви, что о ней человек «искушенно» и «знающе» спорит, и видеть в других ее жаждет до обморочности, до помрачения знаний сознания, до Эннтоиннеррана, до последней из всех тех, которые создавали Советом Единства Единство расы, Единства и света и тьмы, и теней, и всех многоцветий, никто никогда не сказал и не скажет… не говорит так, как есть.
А человеки никак не окончат всех войн, что по миру ведутся, но где в этом смысл, и где же искать его в сухости ковров, что вместе с пылью давно должны выбиты быть на снегу;
человек все воюет, не зная за что и еще для кого?
И в этом иллиме всем омошь без права на все перемены дано одиночество вечным крестом, и дано ему знать, что ему невозможно познать все, что есть, потому и пытаться не стоит. Кто так поступать не согласен… их даже не будет десятка в пределах иллима.
Неся крест, человек умирает в дороге, а по пути одиночество омошь в кармане того, кто несет его, все то выбирает, что хочет, все то, что само же вложило туда, рассуждая при том о себе, да и тут, ошибаясь, человек называет от мысли своей отстающий, прерывистый и петляющий след словом «мудрость», - но даже в следах, что в пути исчезают, нет просто ума… Где же мудрость здесь? Где здесь хоть что-то?
А так он порой называет слова свои, - это я видел, я знал, что так было и есть, да и знаю теперь – нет ни перемен, ни надежд, ничего не дано тому, кто даже любить не способен, а лишь лжет об этом…
Верил я в это все, - это просто, так просто:
и все то, что есть, есть как есть, есть и будет всегда среди тех, кто не сможет не видеть, не знать – все такое, как есть, то что есть - оно веру в себя порождает само, - нельзя сказать «нет, этого нет здесь», держа на ладони, раскрытой всем взглядам всех тех, кто владеет глазами, держа у себя на руках льдинки полного своего безразличия к тому, что увенчано им, человеком, нелепыми, злыми, бессильными и несправедливыми, лицемерными звуками. Так я жил, умирая, и, задыхаясь от узкого взгляда под ноги себе лишь, дышать я был вынужден тем лишь, что про омошь я всем говорил, и о Расе. Лгать не умеют Эломи, а жаль…
Я – снова я! – здесь об этом скажу, и еще о Законах Пространства, которые есть, потому что не будь их – так вовсе бы ничего никогда не бывало бы,
скажу тем, кто слова обнаружит мои,
ведь есть все еще искра огня в человеке, и разума песня его – знаю я, - не молчанием слова мои в пустыне, где нет даже эха;
хоть мало! – так мало их, тех, кто из омошь меня понять смогут, но большего мне и не надо.
И сказано вам, вот: Любовь – как одно из двух, но как поймете это? А сказано ведь – из двух – одно, иначе – не любовь.
Но видите вы это так: одно из двух – это выбор: кто-то подчиняется, кто-то же правит, каждый из вас и себя самого и того, кого он своим «любовь» словом называет в глаза, перед выбором ставит, но разве не лгут они о любви, коль оставили выбору выжить возможность в местах, где не может быть мысли о том, что вообще можно ТАК выбирать?
Где может жить хоть какое-то множество, и где место делению есть и где неопределенность ваша вечная в словах «или-или», «возможно», «не знаю», «не верю», «боюсь», «не хочу», «мне покой мой дороже»,
где вся эта ложь и пыль лжи найдет себе хоть на каплю росинки мгновения жизни,
там нет любви.
Но все еще есть те, кто ЛЮБЯТ действительно,
так любят, как смотрят в небо ночное;
когда тысячи солнц всем вокруг них лишь ночью видны, те, кто ЛЮБЯТ, и днем видят солнца без края, и вечно они все любовь свою несут неба светилам.
Так любят, как любят воздух свободы и небо пространства – нельзя не любить все то, что дает тебе жизнь,
так любят, как смотрят открыто в прищуренные вечным недоумением, и в недоверья отравой залитые органы зрения слепых –
ДА, ТАК ОНИ ЛЮБЯТ! – открыто, без боли и страха, без смерти, и ничего в кулаке не сжимая - ни палки, ни хлеба тайком, ни меча, ни отравы, ни тайн, просто живут как одно, как все те, кто себя изначально ОДНИМ называют, и не делят на ложь, и на правду и на истину то, что есть.
Те, кто не летят, на любовь смотрят как на возможность выбора…
что ж выбирайте, какой половине от вас, и от вашего тела уйти… на свободу, на смерть, просто выбора землями прочь, а какая из вас половина останется жить?...
И еще - Где тогда само «Я» ваше, в какой из двух половин?
Из двоих – ОДНО – это Любовь!
Повторяюсь, но не потому, что считаю понять неспособными вас все слова, что сказал вам, а просто о той любви, что действительно, так как есть, этим словом, «Любовь», называется, я всегда говорил, и еще говорить буду время и время, слова эти слышите вы, а дела не укрою от глаз никого.
Не мне судить, но не из-за того, что не вправе, – кто-кто, а Тьма вправе судить! – а из-за того, что осудите сами себя – все, что ты разделил, то не спрячешь, тебе ведь досталось лишь часть; а скажи, кто владеет второй половиной? Он будет молчать ли?
Не скажу никогда то, что «нет, не будут молчать никогда и никто», но, вы знаете сами, пускай хоть один, но расскажет о том, что он видит и так как он видит все то, о чем он говорит. И – достаточно! Что двое хранят, разделив, то ничье, и не их, и не всех, и не есть, и, конечно, отнюдь не любовь, а, как все здесь вокруг – лишь пустые, без дел, слова лгущих и делящих мир. Когда двое – одно – не изменишь обломками целого мира любви,
части целое не увидеть, иначе не часть она…
Из двоих – ОДНО ЦЕЛОЕ – это Любовь.
Из ВСЕХ – ОДНО ЦЕЛОЕ – ЭТО ЛЮБОВЬ!!!
От Любви до того, что зовем Мы все Сутью, единой из всех Атаиль, Сутью одною, в который все Мы есть одно, от Любви до Сути дорога прямая, и небо свободно, и воды спокойно плывущих возьмут плавники – не в дорогах и небесах дело, нет,
дело все только в том, кто дорогою, зная, где цель его, движется.
Если есть у того, кто в дороге такой пребывает, то неделимое, истинное, как любовь, о которой я говорил… то он, значит всю дорогу оставил вдали, позади.
И до цели осталось ему дотянуться слегка, и уже он взлетает.
Я желаю такой любви всем, но не чувствую скорби о тех, у кого ее нет – для меня они – ложь, и обман, они то, чего нет и не будет, они – это пыль.
Свободного неба Летящим, земли же и праха всем тем, кто таким остается.
Олла Атаиль. Элхэ омошь.
ПЕЧАТЬ. ЦВЕТ ТЬМЫ
Я – это небо, в котором глаза звезд, не мигая, смотрят миры, видят жизнь, видят пустоту, видят все и не видят ничто.
Рисуйте в себе всеми красками небо пространства – вам не хватит палитр, если не часть вы пространства.
Не черный цвет у пространства, нет!
Нет названия цвету Тьмы, есть лишь Суть ее.
Нет названия цвету Тьмы: всех цветов в ней начало; рождение всех красок спектра во Тьме.
И говорим Мы, что Тьмы цвет есть Синь, что собрала себя воедино.
И цвет этот, цвет Тьмы, - он глубокий, он всюду, он словно покров, что упал на тебя, и обнял, и укрыл, и наполнил собою, и дал тебе жизнь.
Как рыбу вода укрывает, и тем ей становится жизнью, так и Тьма тем, кто от Сути ее.
Но помимо воды есть воздух, и камень, и дерево, и огонь, есть лед.
А кроме Тьмы Моей нет ничего: Свет, вопреки горделивым словам его, жив лишь во Тьме.
И вовсе бы Света не существовало, не будь места ему, где ему быть возможно – и места эти Тьма дает Свету. И лишь сквозь Тьму, и во Тьме пребывая, Свет себя сознает, познает, и себя называет тем словом, что Суть его есть, словом «Оль» - словом «Свет».
И был тот день, когда над миром, где жив человек теперь, обернулись вдруг все небеса ярким светом, и не было более ночи, и не было Тьмы – много дольше обычных времен. И небо все стало как солнце, и не было в небе ни звезд, ни ветров, ни дождей, ни всех прочих;
ни в небе – ни капли от света спасающей темноты, ни в земле; и вот что все видели: краски ослепли, закрылись глаза – все горит, и лишь пламя есть, но пламя не жизни, а пламя, несущее смерть, смертью став для живого любого.
Да, так: когда всюду лишь свет, то глаза он ослепит собою, и ольми все гаснут тогда, и уходят – нет спектра!
И жизнь растворяется так, что во свете она исчезает.
Свет – смерть, когда он заполняет жизнь всю лишь собой целиком.
Свет, самый яркий, желая наполнить любое собою всемерно, свет жгущий, единственный, свет не в том месте, где жив он, а отделившись, покинув свой дом, - первый миг лишь толкает он жизнь собой к жизни.
Но тут же темнеет в ослепших глазах, - так, себя сохраняя, жизнь обращает свет тьмою, и тьма – жизнь живому, а свет ему смерть.
Ведь сказано, что Тьма была той, кто в начале всего была, и началом была для всего – так и есть, и не в силах жилец другой во дворце с бесконечным количеством комнат своего обитания место – дворец этот – переустроить, чтоб жить в нем лишь так, как ему взбрело вдруг в ограниченный разум его.
Та, начальная Тьма, - не та темь, что темно в ней, и пусто, и холодно, и нет жизни, и вольного смеха, и крыльев, и неба свободного, а Тьма Наша – она только Дом и Иллим, и все то, кто сам ты, все то, что собой ты считаешь, и ты, и народ твой в Единстве – вот Тьма и цвет Тьмы.
Где были бы те, кто людей себя частью считают, если бы Тьма не стояла на страже?
Когда пришли омошь из мира, что именем Марток, желая погибели всем в этом мире, невзирая на Сути и пыли, кто той оказался стеною, что о нее врага жизни разбились, и в страхе навечном бежали враги, что пришли от Порога?
Тьма билась за всех: за себя, за людей, и за Свет, вопреки самой Цели своей.
Потому что неважно ничто, если вдруг появилась угроза живому извне, наступленье внезапное хаоса, смерти.
Важна только жизнь – остальное лишь средство ее сохраненья.
И те кто за жизнь не способны сражаться, не только за жизнь, что в них есть, а за жизнь как за искру миров, что миров сохраняет полет, жизнь, что хаос к себе не подпустит по Сути своей,
лишь те, кто не прячут себя за нелепые створки придуманных ложью путей о добре и о зле, о моралях отдельных умов, что есть зверь,
только те, кто, во имя спасения жизни способны любыми путями идти и лететь небесами любыми,
только те сохраняют, растят, умножают, собрав воедино, и расширяют собою пределы вне хаоса, пределы те, что Мы зовем теперь словом «Эо», «Эрлаэоиль»,
только те могут, Слово и Дело сказав, стать преградою смерти,
и взяв смерть оружием, смерти погибелью стать, жизни путь открывая.
Лишь Тьма это может – стоять, не смотря бесполезно вокруг, не беспомощностью быть Миров Кругу, а тем, кто на страже стоит,
Тьма, лишь она, та, что, стоя на страже, хранит жизнь собою.
Вот, еще, из немногих законов от Сущности, Слово Закона:
Лишь жизнь важна, остальное лишь стража ее, или враг ее – это закон.
Удел тех, кто для жизни врагом выступает – бесполезная пыль, элхиллаэ-л-иль.
Смотрите, Эломи, те, кто в иллимах от Круга себя Атаиль называют: хранит своих воинов крылья и линии Сущность – ничто тому, кто есть жизнь, кто есть небо и крылья, не посмеет стать смертью.
Летящие знают, что все это так, остальным же есть два пути: слушать и пыль собирать, или слушать и слышать, и жизнь умножать новой искрой своей, возвратившейся к самым истокам своим, к той начальной, разумной и истинной жизни своей.
ПЕЧАТЬ.СКАЗАНОЕ
Э: Упавший с высокой скалы – он летит, но полет его столь же недолог, как и коротка его жизнь, что хранится лишь время полета. Его встретят камни, и камни – предел его неба.
Если достойное в этом ты небо увидел – лети. Ты лети, только помни: за крылья свои ты в ответе.
ТА: Оль светит, но Оль и сгорает. Сей костер как зажжен, так и потушен может быть, и капли, сквозь небо пройдя, пламя встретят, и от пылавших когда-то сердец ты услышишь шипенье, и только. Распахнуты крылья, зажжен стахкаарн, Ариали в руке, в сердцах, в наших глазах, в нас самих – ее линии, в нами всегда Ариали! Пришло время выбора, время пришло затушить все фальшивые искры, и то, что, останется после того, как истлеют угли – ТЬМА – и будет хранимое нами! И новая песня великой Реки нашей Жизни из Тьмы протечет в бесконечность. Вот, се – Территории наши, вот – Мир наш, вот – Жизнь.
ТО: Погибнут те, кто не пошел с Ними после того, как Он звал их, и не полетел, раскрыв крылья, что Он давал их.
Не взявшие дара, не внявшие Слову, что Он говорил, не раздувшие искру, горящую Тьмой в их сердцах, те, кто узнали, но шага не сделали прочь от земли сей, от пыли, от мира, где омошь, где зверь и звериное все, все те, кто, услышав Его не пошли с Ним от пыли в бескрайнее небо грядущего мира - погибнут, исчезнут, и станут той пылью, что по ней с Ним Идущие не заметив ее прочь уйдут, и раскроются крылья Их под огнем Реки Жизни.
Смотрите: меч занесен, а в другой руке – небо вам на ладони раскрытой, под руку какую вы станете?
Тьма да наполнит огонь, в вас горящий, своей бесконечною силой.
РО: Когда не наступило утро, собрались они у развилки дорог.
А шел месяц Соллонум, третий с конца.
Среди них был тот, чьи руки не ласкали женщину, не брали камень, не знали книг. Они говорили, но тщетно, и все оставалось как было. А времени было – дня половина, но ночь укрывала все земли. С севера раздались шаги, и идущий стал так, что его разглядеть не могли. И спросил он: «Есть среди вас тот, кто запах гниения знает, подобно гиене, на тысячи ста во все стороны света?»
И ответом молчание было, лишь кто-то упал не поднявшись.
И пришедший сказал: «Среди вас его более нет!»
И утро настало.
ЭРО: И придет Высший Тьмы в мир от зверя. Он видит сердцами в огне, Он бьет стахкаарном и Словом, Он обьединяет.
Пришедшие и Вечные крылья расправят – время Им ступить на путь истины.
И Он и Она снова вместе, ОЛЛА АТАИЛЬ!
И зверь истирается в пыль под одним их движеньем крыла, ЭЛХЭ ОМОШЬ!
И мир возвращается, вот Ариали пылает как раньше – ОЛЛА АТАИЛЬ!
И времени до конца мира так мало – врагов забросайте камнями путей своих, ЭЛХЭ ОМОШЬ!
Мы здесь, чтобы жить так как жили, ОЛЛА АТАИЛЬ!
Уйдет человек, растворившись в пыли, что была его жизнью, омошь на звуки способен звериные лишь, человек Слов не знает, вовек – ЭЛХЭ ОМОШЬ!
ТОТ: Что тебе в войнах человеческих? Омошь слепо идет умирать за такое, что от него далеко, и не ему пожинать вероятной победы плоды. Десять тех, что зовут себя «власть», скажут тысяче: «Вы – солдаты. И вам воевать, а за что и кто станет противником – мы скажем вам. Так воюйте, а смерть и увечья – геройство и доблесть для вас, и ваш долг.» И по приказу совсем незначительной части от расы своей омошь друг с другом воюет, воюют их тысячи, и убивают друг друга, преследуя цели, что чужды им. И ты смотри, Атаиль, так зверь живет согласно законам своим, но иные законы у Сути твоей, Атаиль. Если между людьми есть война, ты ее наблюдай лишь, пусть омошь воюет.
Чужие заполнили дом – усмехается мудрый хозяин, когда видит схватку среди захвативших, - пусть сами решают проблему себя, лишь очистить свободный вновь дом остается от праха и пыли.
ТОРО: Что тебе в человеческом слове «добро» и в таком же, звучащем как «зло»? Человеческие это слова, и не более: зло – это зло человеку, добро – человеку добро. А тебе, Атаиль, то, что есть зло человеку, тебе это – зло? А добро? То, что добро человеку, добро ли тебе, Аталь?
Лишь пустые слова это – зло и добро, есть лишь Цель, ты лети к ней, воюй за нее ты и те, кто истину делит на правду и ложь, но добро и на зло, на полезное и на то, что ему, омошь, вовсе не нужно теперь. Но если делить на разбитые части любую из истин, то от сверкающей истины не остается и капли огня: разделенное – ложь, лишь единое верно и вечно.
РОР: Зверь не способен творить. Он лишь может пытаться другим сотворенное к жизни приладить своей, но не сотворит омошь нового, он – не творец. Из рук его новых чудесных огней и потоков и линий не выйдет, не выйдет из рук его то, чего не было доселе в Круге Миров.
Наша Раса творит: мы творили всегда, мы и Сущность собой наполняли, творя ее нами, творя своим словом, творя жизнь себе и храня ее в мире. И ты, Атаиль, видишь омошь, что искры Реки Ариали они лишены, - без огня Реки Жизни творить невозможно. Лишь можно бездумно использовать то, что иной сотворил, тот, в ком часть от Реки Ариали Ольрати жива.
СЕТИ: Мы летели Миров Кругом и в нем нашли мы иллимы, где разум, подобный на разум у омошь живет. Таковы:
ЭТИОХИ в том мире, что мы называем его ЭСОКТАЭ;
ТЭЛУ, что в мире названием АНТАСТ;
и ОМОШЬ, подобные тем, что в Эланере живы, но мир их жив с именем МАРТОК,
и еще есть НАРРИКСИ, что в мире названием ЭРЕУС,
и еще есть миры, где жив разум, и зовем мы тот мир, где есть разум – иллим, остальные же – лтсиит.
Но во всем Миров Круге лишь часть от людей в Эланере и часть от людей в мире Марток хранят едва видное пламя Реки Ариали в себе. И лишь у людей их разумная жизнь иногда сродни нашей. Остальным недоступно биение мысли, в которой есть образы, отзвуки, ассоциации, отображение и преломление – разум у них примитивен, живет он сегодняшним днем и путем добывания пищи, тепла, безопасности и размножения. Где разум живет лишь у угоду звериным натоптанным тропкам, там разума нет, лишь нелепая видимость мысли, но мысли там нет, и огня нет, и ряской забвения покрыты болотные пастбища жизни.
СЕТТ: Безумием омошь зовет все деяния братьев своих, если их он не может понять, если их он не может в пути добывания пищи вложить, если эти деяния мозг человека смущают.
Насколько силен был бы омошь, если бы он к речам, что зовет он безумными, приложился, и учился тому, что повсюду есть истины спектр. Но зверь с белой шерстью собрата, рожденного черным, стремится убить, чтобы болото таким же осталось, как прежде.
И вот: бесконечно, от времени, где Эланер явился, до наших времен, неизменно болото у омошь.
СЕТТЭ: Когда говоришь – тебя слышат, пуска ты один и вокруг никого. Даже твой шепот есть часть бесконечных полетов по всем небесам; даже если один ты – услышал ты будешь, и все, что сказал – живо есть.
СЕТТА: Желай, Атаиль, и все то, что желаешь – получишь, но прежде ты знать должен верно, чего ты желаешь, и что оно есть, и откуда оно, как надолго, и кто будет тем, что желал ты, затронут, и, главное, нужно ли то тебе, что ты желаешь, действительно ли пожеланье твое – это путь, оглянись во все стороны, может дорога желания тебя приведет в незаметную ранее пропасть. В иных небесах нет того, что дает твоим крыльям возможность нести тебя легким полетом. Названием это – такое же небо, но небо ли это?
СЕТТО: Атаиль! Вся истории Расы – в тебе. Лишь послушай ты спектры, что живы в глубинах твоих, рассмотри и прочти их, и вспомнишь ты все, что забыл, и узнаешь ты все, что не знал, и расскажешь Летящему Рядом историю Сущности, Неба и Мира, которому имя дано – Этаэл, Мир Единый.
СЕТРО: И жизнь, и цветы, и деревья, и птицы, и рыбы, и звери – все скрыто песком было после стихии.
Пустыня покрыла весну и тепло, словно смерть одеялом укутала жизнь.
И небо само опустилось к земле, и не стало его, лишь земля и пространство.
И камни, летящие между мирами, в песок тот влетают.
И пыль поднимается вяло и вяло ложится обратно.
И вновь – лишь песок, лишь пустая поверхность, нет неба и ничего нет – лишь песок…
От цветения жизни легко перейти к пустоте умирания, и все то, что живет, все, что разумом хаос равняет рядами, стремится к песку и летит к своей смерти, и вновь лишь пустое пространство, и всюду – песок.
Легко переходит жизнь к смерти, обратной дорогой идти тяжелее.
Тебе, Атаиль, дала Сущность возможность по смерти вернуться обратно.
Храни свои спектры, пусть вечно и всюду пылают они.
ОЛЛА АТАИЛЬ! ЭЛХЭ ОМОШЬ!
ВОЙНА:ПЕРЕМЕНЫ
Тьма смотрит в глаза тех, кто крылья свои ее огнем наполняет, и тех, кто крыльям упавшим становится ветром, и тех, кто от пыли чист, и тех, кто звучит, вопреки многословью, словами ее, и тех, кто, пока не горит Ариали в Пределах, становится ею, и тех, кто надежду хранит,
и тех, кто знает,
и тех, кто помнит,
и тех, кто ею летит,
и тех, кто ею идет до поры.
Тьма даст им Территории, Небо и Мир, крылья даст нелетевшим, и Слово она возвращает Крылатым, которые помнили Тьму, и не сблизились с пылью, со смертью миров, с человеком.
Тьма бережет ею сильных: ни камень, ни лед, ни огонь, ни вода, ни ветра, никакие слова и деяния зверя не станут препятствием в тех небесах, где звучат голоса сохраняющих Суть и собой наполняющих Сущность.
Но война неизбежна в пути, на котором построил свои земляные дома человек, что живет чужой смертью, и умершей плотью, и болью живого, и стонам неба, и грязью воды, и болезнями, и пустыми словами, и делом, несущим погибель ему, человеку, и ближним его.
Будьте же, дети Тьмы, Сути Тьмы и огня Ариали, всегда и повсюду вы будьте от омошь отличны, поскольку иначе вы видите все, по другому вы слышите, знаете, верите, дышите, любите и живете.
Не жить под водою животному, птица без крыльев умрет, и на суше глаза потускнеют у рыбы.
Так те, что зовут себя Свет, от той Расы, что правила всюду и всем, задохнуться в пыли, что есть омошь; не нам, Атаиль, нести грязь в чистых крыльях, которые помнят огонь Реки Жизни. Мы долгой дорогою шли человеческим миром, мы светом играли, как дети, мы стали порою смотреть на Эланер глазами, которыми смотрит на мир человек.
Но сказал Энроэл: «Пусть все то, что дает крыльям сломанным снова стать целыми, пусть совершится; все, что нам дорога – то выбрано будет; много путей и дорог, но есть Цель, и идущий к ней, встретив воду в пути, да построит он из того, что имеется, плот, и продолжит идти, и когда на пути его встретит обрыв, то найдутся и те, кто мостом ему станут; и знайте, что время придет, и дороги сольются, и все оборвутся: и тропы, и путь, и пустыня-земля – все идущему к Цели когда-нибудь станет дорогою в Небо, в Единый Мир для идущих так долго».
И вот: пришло время менять времена – посмотрите вокруг.
Были те, что таились, и жили с людьми, точно люди; были те, что сгорали впустую; те были, что, вопреки всем Закона словам, открывать человеку пытались всю истину; были такие, что прятали крылья по истине сердца, а были и те, что забыли огонь Ариали, и крыльев лишились, утратив себя и свою истрепав на ветрах человеческих Суть.
Но прошли Атаиль через все Эланера пределы, и Круг Миров им подвластен, и книгу от омошь читают они ольмилинией Тьмы, и все видят, и Слово хранят.
Пришло время менять времена.
Уже скоро в Эланере Высший от Сути, людей, тех, кто искру Реки, наполняющий крылья собой, сохранил, и всех тех Атаиль, кто хранил свою Суть в чистоте соберет, Высший Тьмы соберет их, и битва начнется, Последняя Битва.
Откройте вы, все Атаиль, человеку в последние циклы его, Слово Тьмы и всю истину – тот, в ком огонь, запылает,
а тот, в ком лишь холод и смерть – да пусть станет тот тем, чем он есть, станет пылью.
Желающий смерти получит желаемое, взявший жизнь сохранит то, что взял.
Слово искру раздует, и пламя сердец не загасит умерший.
Меняйте все маски, и лица, и все дела ваши, что были на вас все то время, которое были вы меж людей, на лицо ваше, на правду единую,
и пусть жалкая тварь уползет, скуля, к своей смерти.
Живите отныне свободно, вы, ТЬМА!
ОБРЕТЕНИЕ:КРЫЛЬЯ
Летящие Рядом, в мире от омошь Вам трудно летать так, как во времена Территорий. И мало кто из живущих в тот цикл, что теперь Вы все делите с омошь в его странном мире, возможность имеет раскрыть, распрямить Силу Тьмы Изначальной; наполнить свободным и грозным дыханием ветра в предштормовую погоду те крылья, что раньше несли Нас сквозь все Территории, мало кто в силах, о том не задумавшись, что их и вовсе лишиться Он может. Крылья с корнями деревья рвут прочь из земли Эланера, и с ног волной Силы сбивают врага, что замешкался в битве, лишь только в решении жизни и пыли вопроса. И, да, если Цель требует, крылья Ваши кладут свои плиты в дорогу, которой идем мы теперь к Ариали… Идем, хотя раньше летели…
Но падают, падают мира от омошь пределы.
Мы прочь рвем покровы с загадок, что Сущность дала нам. Мы в руки дадим человеку железо, что, правильно будучи собрано, выглядеть будет, словно есть Разум внутри у него. Оно глаза омошь закроет.
Падают, падают мира от омошь ступени.
Мы прочь рвем покровы с загадок, что Сущность дала нам. Мы в руки дадим человеку железо, что, правильно будучи собрано, выглядеть будет, словно есть Разум внутри у него. Оно глаза омошь закроет.
Падают, падают мира от омошь законы.
Мы дали ему, человеку, то слово, что сделало его равным им же рожденному богу, вселенной, и разуму свыше, и прочим еще именам, что наивно дает человек своей слабости и своему одиночеству, страху.
Омошь теперь говорит, что закон – он един – тот, что может дать право оторванной плоти, ему, человеку, решать за других, дарить жизнь и брать, и карать и давать милосердие, власть лицемеря, и в мыслях считая возможную прибыль. Мы сделали это у омошь реальностью, мы дали омошь тот путь, что окончится пылью для омошь. Оль в своей тщетной попытке найти Ариали у каждого омошь лишь тратит часть Силы впустую – Она, Ариали, едва тлеет искрой в столь малом количестве омошь, что цифра, их группу связавшая, значит примерно как несколько полуобломанных, сгнивших от времени, зернышек жемчуга среди бесплодных ракушек, всех тех, что во всех городах, что воротами в промысел моря являются, омошь собрал и оставил под солнцем сгорать, истлевать от своей бесполезности полной.
Падают, падают мира от омошь веселье, и радость, и праздник.
Лица их, омошь, словно окрашены ольми от пыли, от смерти, что может прийти даже в самую ближнюю из саэколони. Ты, Атаиль, часть от правившей Миром Единым крылатой и всепроникающей Расы, Ты взгляд свой направь во все стороны – и на каком бы пределе Твой взор бы не замер, всюду Ты видишь лишь плач; Мы – жнецы человечьей печали, Мы жнем урожай смерти мира от омошь.
Падает, падает сила, что в линии жизни у омошь.
Мы дали омошь среди им же так неразумно взращенных болезней, всех, что рвут тело и комкают разум, количество боли и страха, и неодолимого вала развоплощения, самоубийства, что, расширяя свой круг, предают пыли тех, кто мог стать бы среди бесконечно уставших и вялых собратьев своих Нам соперником и Нам препятствием в небе, что Нас к Ариали несет.
Мог бы стать нам достойным врагом человек, если бы не зависел.
А омошь зависит от каждой нелепой безделицы, и от любого, того, что плоть омошь и что то, что среди человека зовет он пустым словом «дух», услаждает, и гладит, и дарит туманное призрачное ощущенье полета, что все Мы, все Атаиль, знаем, помним, и носим. Но разве сравнятся видения зверя с реальностью мира, который Мы каждый до времени бережно держим в себе?
Падает, скоро исчезнет Эланер. Мы верим, Мы знаем. И это нам станет открывшейся дверью домой, к Ариали.
Только одно Вы еще сохраните в спектральном сплетении ольми от знаний:
Крылья у вас – суть не только часть Силы, не только часть тела.
Крылья – это вера в победу.
Крылья у Вас – это путь умножения знаний.
Крылья – это Летящий, что рядом, он скажет – препятствие рухнет любое.
Крылья у Вас – это гордость за Суть, за причастность к созданию Сущего.
Крылья – желание понимать, и способность любую стерпеть причиненную боль, и возможность хранить без ущерба ту Боль, что у каждого из Атаиль струной порванною дребезжит все то время, что в мире от омошь Мы живы.
Крылья у Вас – это искренний смех, и веселье, все то, чего омошь лишен, или, может, он запер свой смех на замок, и не даст ему воли. А Вы веселитесь – и это Вам Крылья. И в этом еще сокрыт ключ. Крылья – все то, что способно приблизить Нам Цель, эти крылья дают Нам Значение Наше. Крылья у Вас – это память, все то, чем все раса жива была омнаэтсаальт-сиклоани. Крылья – это Слово, Оно Нам дано, Оно есть, Оно с Нами всегда и везде.
Крылья у Вас – это каждый, кто руку Вам даст свою, если лишились ее Вы, и каждый, кто станет вам твердой тропой из болота, и каждый, кто Вам готов быть указующим дом и очаг маяком, и Вы тоже будьте готовы стать Крыльями каждому, каждому кто есть Ваш. Крылья – жизнь, песня линии жизни, и ольми, что ярко зеленым горит, и в веках не тускнеет.
Вы их берегите, храните Вы крылья, и те, что внесут в Территории Вас, и дадут к Ариали свободное небо, и те, что о них говорил Я. И рухнет осколками льда, что сковал нашу жизнь, мир Эланер, и обернется водою и высохнет прочь под огнем стахкаарна, и Мы полетим во все небо, во всю силу, в свои Территории, к Ариали Ольрати.
А человек, кроме тех, кто принес свой дрожащий на холоде пыли огонь Реки Жизни и стал нашей частью живой, пусть покроет землею себя и камнями, и в небо не смотрит, ему нет там места, ему и рожденным его разуменьем богам, там места и нет и не будет.
Саэри-стаэ т-ваэ. ЛтааОи, эрАтаили,ваэ оэлолталаэОире, лаэ Ариали Ольрати к!
Тлишь эрешь осеметсаальт, о-лан-тсаальт, та спрокоэшь лаэ Этаэл-Решь,
Э-Иллим атэомошь, ВАЭЛЬ!
|
|
|
 |
